В Екатеринбурге началось следствие по делу о вредных детских книгах, против которых выступил фонд "Уральский родительский комитет". Журналисты газеты «Известия» попросили высказаться на эту тему Григория Остера,
знаменитого автора «Вредных советов», только что ставшего лауреатом
премии Чуковского.
— Как вы относитесь к истории с «Уральским родительским комитетом»?
— Это суд должен разбираться, как можно к этому относиться. Эти
родители — отважные люди. Они хотят защищать детей, ложатся грудью на
амбразуру. Молодцы, но только они должны помнить, что если окажется, что
дело, которое они открыли, ложный донос, то им будет грозить тюремный
срок на 2–3 года. Суд должен быть совершенно независимым,
обращаться к здравомыслящим экспертам, но это уже другая история, не о
детской литературе.
— В список книг, которые не
понравились «комитету», попал переводной роман известного писателя
Давида Гроссмана. Это социальная проза для подростков, герои пытаются
спасти своего друга-наркомана. Эта книга уже прошла все экспертизы, ее
издают по всему миру, значит, ошибка возможна?
— Я
эту книгу не читал, поэтому комментировать не могу. Каждый издатель
перед законом, а не перед родителями отвечает за вред, который он может
нанести своей деятельностью. Не важно, какая это деятельность — человек
приносит наркотики в школу или пишет книгу, которая в результате
приведет к тому, что дети будут пользоваться наркотиками. Но книга может
быть запрещена только судом.
— Многие книги — и старые, и новые — рискуют попасть под
действие закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их
здоровью и развитию».
— Я такого закона вообще-то не
знаю. В СМИ распространяются слухи: мол, Чебурашку запретили, «Ну,
погоди!» запретили. Но у нас все это и раньше было. Я могу сказать
только одно: все такого рода законы должны быть очень четко
сформулированы. Нельзя допускать возможности с этим законом баловаться,
использовать как кому нужно. Можно подавать в суд, и если суд примет
решение о том, что данная книга нанесла вред ребенку, то автор и
издатель будут за это отвечать. И это правильно.
— Но этот закон уже был принят в 2010 году под номером 436-ФЗ.
—
Принять закон, когда кто-то будет решать, наносит эта книга вред или не
наносит, не суд, а какой-то орган, это будет нарушение нашей
Конституции, в которой сказано, что цензура запрещена. Раньше, при
советской власти, в редакции сидел цензор: он решал, что наносит ущерб
государству, а что не наносит. Сегодня на место цензуры приходит
самоцензура. Вот вы работаете в «Известиях», и вы, и ваши коллеги пишете
статью — и сами решаете, выгонят за нее или нет. Потом главный редактор
решает, уберут ли его с должности или нет. А хозяин газеты думает,
отнимут у него бизнес или не отнимут. И вот таким образом вместо цензуры
работает самоцензура.
— Кроме самоцензуры может быть еще и политика.
—
Но когда речь идет о политических моментах, это плохо. Если же речь
идет о здоровье ребенка, пускай издатель думает, как не нанести
вред. Такого закона, про который вы говорите, быть не может. «Та
информация, которая вызывает страх, должна быть ограничена»? Тогда
запрещаем все сказки.
— А что вы тогда думаете об обязательной возрастной маркировке?
—
Запрещен и маркирован — разные вещи. Вот вы выпустите номер «Известий»,
и, допустим, в нем будет маркировка: «Данный номер газеты содержит
информацию против партии «Единая Россия», поэтому сторонникам «Единой
России» советуем этот номер не читать». Нормально! Они его читать не
будут, чтобы не получать отрицательных эмоций.
— А
вы сами разве не сталкивались с тем, что ваши остроумные и
парадоксальные книги какие-то эксперты могут осудить просто потому, что
не поняли?
— Конечно, сталкивался. С
самого начала и сталкиваюсь все время. Всякие молодежные организации
пытались запихивать мои книги в унитазы и жечь. Находились родители,
которые кричали, что никогда не дадут моих книг своим детям. Но на моих
книгах уже выросло третье поколение детей. Уже понятно, могут они
принести вред или не могут.
— А ваши новые книги уже вызывают дискуссии?
—
«Дети и Эти» — это новая форма короткого рассказа. «Задачи» и «Вредные
советы» тоже были новыми жанрами, а теперь это — психологический
практикум. В нем дети ведут себя как взрослые, взрослые — как дети, в
результате понимают друг про друга много нового. Три книги уже несколько
раз переиздавались, сейчас я работаю над четвертой.
— А как вам явление под названием «кидалт» — взрослые, которые играют в игры, читают детские книги?
—
Я пишу для всех детей: которые читают книги, не читают книги, играют в
игры, не играют в игры. Нечестно писать книги, которые неинтересно
читать вслух. Дети и родители должны вместе работать с книгой. Ведь это
такое специальное устройство, такой гаджет для общения родителей и
детей.
— А не кажется ли вам, что нынешние родители более инфантильны, чем их родители?
—
Нет, не кажется. Еще в Экклезиасте сказано: «Не говори о днях прежних,
что они лучше нынешних, ибо не от разума своего ты говоришь это».
— Но детская литература стала интереснее? Назовете новые имена?
— Имена перечислять долго. Детская литература в России как была хорошей, так и осталась.
Немає коментарів:
Дописати коментар